Я снова в поезде, устав читать очередной детектив, стою у окна напротив открытого купе, и, борясь с вагонной скукой, пытаюсь рассмотреть рябящий буро-коричневый пейзаж. Ландшафт мне привычен и знаком, выучен до мельчайших деталей за многие годы постоянных командировок по городам и весям обширной родины. Картина мало изменилась за последние десятилетия, она особо не радует и не удивляет меня. Мимо мелькают редкие, расписанные граффити хозяйственные постройки, быстро, как чирканье спички о коробок, проносятся худосочные серые телеграфные столбы, бесконечным зелёным забором тянется вдоль полотна стена смешанного леса.
Вот появилась очередная совершенно безлюдная бетонная платформа с низеньким металлическим ограждением, выкрашенным обыкновенно в один и тот же синий цвет, а вместе с ней и одинокий, наводящий безотчётную грусть станционный домик. Сплошной нечитаемой полосой скользнуло за запылёнными вагонными окнами название. Один только миг – тук-тук, тук-тук. Станция возникла и растаяла в прошлом, как будто её и не было вовсе.
Вряд ли что-нибудь осталось от неё в памяти, если бы не та девочка, которая одиноко сидела на косогоре, сплошь покрытом ярко-жёлтыми головками цветущей мать-и-мачехи. Я даже прильнула к стеклу, стараясь внимательнее разглядеть её. Но где там! Доли секунды и видение улетучилось, внезапно оживив, казалось уже навсегда стёршиеся воспоминания о собственном далёком детстве, проведённом в маленьком железнодорожном посёлке на окраине удалённой российской губернии.
Эта девчушка крепко держала в руках старую куклу и провожала пленённым взглядом пролетающие всегда мимо, вечно спешащие составы. Мгновение – и она размытым белым пятном исчезла вместе с бегущими назад бескрайними полями и облезлым, когда-то голубым домиком, который сиротливо прилепился на краю пустого полустанка. А, впрочем, обожаемую куклу на руках, скорее всего, дорисовало не лишённое привычных клише воображение. Может, кукла была, а возможно, и нет. Теперь не так важно, ведь главное – сама девочка и её восхищённый, зачарованный взгляд.
Какими большими, широко раскрытыми восторженными глазами смотрела она на летящий вдаль сказочным змеем зелёный поезд. Он для неё представлял огромное, прекрасное таинственное, но мимолётное видение, которое, минуя её реальность, стремительно переносилось из одной волшебной страны в другую.
Легко вообразить, как ещё только заслышав гудок приближающегося к повороту локомотива, она обязательно приосанивалась, поудобнее усаживала любимую куклу и затем, не отрываясь, как заворожённая, с участившимся пульсом, жадно хватая воздух приоткрытым ртом, смотрела на мерно стучащие, подгоняемые дробью собственных колёс вагоны, словно ожидала неведомого чуда. Хотя, скорее всего, никаких чудес она не ждала. Ведь сам этот состав, который возникал каждый раз внезапно, с шумом, дымом, гулом, оглушая пронзительным свистом и рёвом, и был для неё самым великим чудом на свете, от которого захватывало дух. Стремительно рассекаемый жаркий воздух овевал лицо, спутывал и без того непослушные вьющиеся волосы, и наполнял особой, всепоглощающей радостью встречи с чем-то долгожданным, втайне желанным, но эфемерным.
А вечером, согласно устоявшемуся ритуалу, медлительная бабушка, закроет зарешёченное фанерное окошко станционной кассы и неторопливо, вперевалку направится домой. Она заберёт с собой утомлённую за день девочку, которая будет преданно и терпеливо баюкать на руках аккуратно запелёнатую сонную куклу.
Видимо именно так проходят для ребёнка первые сознательные годы жизни. Она встречает, наблюдает и провожает закопчённые поезда, которые в большинстве своём, почти не снижая скорости, минуют её миниатюрную станцию. Она весело и самозабвенно машет, кричит им вслед, и ей кажется, что составы громко, пронзительно и пугающе салютуют в ответ на её радостные, по-детски бесхитростные приветствия.
Что случится дальше в судьбе этой малышки, не знает пока никто. Быть может, она останется жить где-нибудь здесь, в своей деревне или в городке по соседству. И тогда, спустя много лет, вот так же, как её страдающая от радикулита бабушка, сидя всё в той же тесной станционной кассе, она будет мирно дремать, укутав спину пуховым платком и вязать тёплые шерстяные вещи своим конопатым непоседливым внучатам. Да изредка, разбуженная от полудрёмы, скороговоркой бубня себе под нос что-то малопонятное, станет продавать билеты редким неизвестно откуда появившимся, случайным пассажирам.
А, возможно, эта платформа останется в её памяти далёким, туманным воспоминанием о детстве, блёклым, расплывчатым пятном. В будущем, проезжая мимо таких же затерянных в глубине огромной страны крошечных полустанков, она станет с лёгкой грустью размышлять о судьбе маленькой растрёпанной девочки, сидящей на залитом солнцем цветущем пригорке, провожающей манящие вдаль поезда вместе с белокурой куклой в руках.